Какими должны быть родители?
Все мы хотим быть правильными родителями. А какими должны быть родители? сильными родителями. Всемогущими и всезнающими. Всепокоряющими и всевластными. Мы не позволяем детям оспаривать наши решения (хотя сами часто сомневаемся в их правильности и своевременности).
Хотим, чтобы дети стали сильными, поэтому избегаем нежностей. Внушаем им, что они ни за что на свете не должны пасовать перед трудностями и не размягчаться. Хотим приучить их использовать всякую минуту для закаливания – тела, характера, духа. Твердим, что под солнцем нет места мягкотелым, ибо вперед идут и преуспевают наступающие, неуступчивые, непреклонные.
КАКИМИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ РОДИТЕЛИ? 5 ПАРАМЕТРОВ
Великодушные родители
К сожалению, завтра нам придется констатировать, что ничего от нашего хваленого превосходства не перешло к нашим детям и что если в чем-то они и упорствовали, то это было не что иное, как запрограммированные действия усердных роботов. Но существуют и великодушные родители. Все понимающие и всепроникающие. Всеподкупающие и все покупающие.
Это типичная позиция всепрощающих родителей, с легкой руки которых оправдывается всякая провинность, снижается значение грубости, именуются капризами ложь и обман. Какими должны быть родители, так это добрыми, так ведь? Они иронизируют над неуспехами и перекидывают вину за них на неких анонимных завистников. Встают на сторону «потерпевшего» и всеми средствами внушают ему, что завистников ждет наказание.
Подобной клоунадой мы постоянно вводим в заблуждение своих детей, усыпляем их чувство ответственности, уродуем их самооценку. Не отдаем себе отчета в том, как опасны в воспитании лавирование и беспринципность. Раболепствуя, не осознаем, что минируем не только свой авторитет, но и создаем у своих детей некий пародийный образ родителей. Еще бы – мы великодушны и другим ничего не прощаем.
Задушевные родители
В этом случае дети никогда не уловят истинное различие между снисходительностью и взыскательностью, между благородным и циничным великодушием. Но скоро мы и сами столкнемся с лицемерием, которое сами же и посеяли. Мы стараемся быть «задушевными» родителями. Всехвалящими и всеодобряющими.
Постоянно пытаемся надеть на своих детей розовые очки оптимизма. Не те, которые нужны всякому, чтобы превозмочь страдания или неуспех. Мы внушаем им не веру в добро, без которой немыслимо наше приобщение к миру человеческих отношений. Мы внушаем им, что всякая трудность есть некое развлечение, всякий выбор – газетный ребус, который нам не обязательно решать. Мы восхищаемся и хвалим порой даже то, перед чем наши дети испытывают отвращение.
Внушаем им, что неважно, какие мы в действительности, важно, как выглядим. Не учим их бороться со злом, с несправедливостью, с ложью. Зачем же – добро и истина сами победят! Убеждаем их не слишком вглядываться в причины собственных поражений, потому что, так или иначе, от них никто не застрахован – зачем излишне усложнять себе жизнь. Говорим, что добро и зло зависят исключительно от точки зрения и выгоды.
Мы мало задумываемся, как будут жить наши дети, когда повзрослеют и какими должны быть родители, чтобы дети выросли адаптированными в социуме. Какой ценой они осознают, что на свете есть трудности, которые необходимо преодолевать, что есть трудности, из-за которых порой стоит пожертвовать собственным благополучием? Во что им обойдется запоздалое прозрение, что личность тем богаче, чем реже она чувствует себя беззащитной, когда она может и должна выбирать, понимая, во имя чего делает свой выбор?
Нейтральные родители
Какими должны быть родители? Есть и нейтральные родители, ничего не знающие, ничего не слышащие и ничего не видящие. В этой роли беспристрастных и бесстрастных наблюдателей мы можем свободно раздавать оценки, судить, обвинять. Ни в чем и никак не участвуя. Поэтому-то нас ни в чем нельзя и обвинить. Мы ведь не принимаем никаких решении, не терзаемся сомнениями, нас не мучают ошибки. Зачем? Пусть другие несут на своем горбу ответственность.
Но мы не можем не видеть, что наши дети зависят от нашего «нейтралитета». Более того: в некоторых случаях они его принимают, в других сердятся, но всегда вынуждены считаться с ним. И пусть мы ничего у них не спрашиваем, они сами чувствуют потребность объяснять нам. Они принимают наше поведение за проявление демократизма, за доказательство желания понять их, за полную свободу, которую мы умышленно им даем, чтобы они сами взяли на себя решение своих проблем.
На самом же деле нас все интересует. Мы ревниво караулим каждый их шаг. Потому что уверены, что в случае необходимости мы сможем вмешаться и изменить любую ситуацию. И как часто нас гложет разочарование: оказывается, многое нам не по силам, какие-то дела зашли уже слишком далеко, чтобы повлиять на них. А мы скрываемся за фасадом случайных зрителей. И разве все это не попытка оправдания своего равнодушия? Не пагубно ли наше кокетство с естественным стремлением детей к свободному самовыражению, к самостоятельности и активности?
Внимательные родители
Имеются десятки доказательств того, что мы были и заняты, и недоверчивы, и плохи (точнее, трусливы), что мы, родители-пессимисты, успели отдалиться от своих детей, а они в свою очередь от нас. Нам только казалось, что мы не замечаем, как постепенно их истинная жизнь становится для нас все менее доступной и открытой.
Однако по логике в природе должны быть и всечувствующие родители, такие, какими должны быть родители. Такие, которые не столько изучают своих детей, сколько их ощущают; не контролируют их, а живут с ними одной жизнью, вглядываются в них, когда они плачут и когда смеются, когда счастливы и когда печальны, которые приучают их не стыдиться своих поражений и не скрывать своих неудач.
Такой тип родителей напоминает нам: мы превратимся в раболепных опекунов, если позволим себе безнаказанно властвовать над беззащитными существами. Мы можем воспользоваться их житейской зависимостью от нас в плане получения материальных благ, средств, которыми они в силу возраста не располагают.
Да, мы можем с царственным великодушием осыпать их ими или отнять при первых же признаках непослушания, если, к примеру, они начнут вдруг высказывать свои требования на самостоятельность, защиту личного достоинства, на собственные взгляды.
Какими должны быть родители? Не будем же сентиментальными тиранами, которые способны оплакивать судьбу бездомной собаки, но так же легко могут превратить свое самое близкое существо в бездомную бродягу. Мы можем с легкостью манипулировать своими чувствами, заботливостью, родительским долгом. Мы можем успешно влиять на своих детей иронией, замечаниями, неудовольствием. Можем постоянно давать им ощущать, что они в чем-то виновны перед нами, и непрерывно требовать от них благодарности, доказательств верности и любви к нам.
Можем. Мы все можем…
Но можем ли мы делать все это лишь потому, что мы объявлены обществом родителями? Или потому, что наши дети не живут в приютах, не выброшены на улицу, не скитаются голыми и босыми среди мусорных свалок? Или только потому, что годы их жизнь зависела от капризов нашего настроения, от наших воспитательных «моделей», наших утопий, от недовольства не столько ими, сколько самими собою.
В конечном счете какими должны быть родители? Кому нужна наша хладнокровно просчитанная жертвенность, наша любовь собственников, если и та и другая постоянно душат и обрекают на душевный инфантилизм или на ожесточенную отстраненность от нас наших детей? Не знаю, что хуже.
Но нет ничего страшнее, чем оказаться в положении этих детей. Тогда – мы ничто как родители. Тогда – мы ничто на свете вообще. Тогда – мы нечто, прямо противопоказанное нашим детям.
И можем ли мы после этого называть себя родителями, такими, какими должны быть родители? Единственными, желанными, любимыми? Неважно, что эта шапка разорвана. Между нами могут быть разорваны куда более значительные вещи. Для соединения которых – увы! – нет ни иголки, ни ниток. Их не соединяют никакие заклепки.
Нет, для нас не существует такой шапки-невидимки, чтобы под ней можно было спрятаться всякий раз, когда мы оказываемся неловки, неприветливы, глухи, когда мы не чувствуем самого великого движения в детской душе – первых ростков личности. А как бы хотелось, чтобы дети наши называли нас не родителями, а «моя мама», «мой папа».
Хотим, чтобы дети стали сильными, поэтому избегаем нежностей. Внушаем им, что они ни за что на свете не должны пасовать перед трудностями и не размягчаться. Хотим приучить их использовать всякую минуту для закаливания – тела, характера, духа. Твердим, что под солнцем нет места мягкотелым, ибо вперед идут и преуспевают наступающие, неуступчивые, непреклонные.
КАКИМИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ РОДИТЕЛИ? 5 ПАРАМЕТРОВ
Великодушные родители
К сожалению, завтра нам придется констатировать, что ничего от нашего хваленого превосходства не перешло к нашим детям и что если в чем-то они и упорствовали, то это было не что иное, как запрограммированные действия усердных роботов. Но существуют и великодушные родители. Все понимающие и всепроникающие. Всеподкупающие и все покупающие.
Это типичная позиция всепрощающих родителей, с легкой руки которых оправдывается всякая провинность, снижается значение грубости, именуются капризами ложь и обман. Какими должны быть родители, так это добрыми, так ведь? Они иронизируют над неуспехами и перекидывают вину за них на неких анонимных завистников. Встают на сторону «потерпевшего» и всеми средствами внушают ему, что завистников ждет наказание.
Подобной клоунадой мы постоянно вводим в заблуждение своих детей, усыпляем их чувство ответственности, уродуем их самооценку. Не отдаем себе отчета в том, как опасны в воспитании лавирование и беспринципность. Раболепствуя, не осознаем, что минируем не только свой авторитет, но и создаем у своих детей некий пародийный образ родителей. Еще бы – мы великодушны и другим ничего не прощаем.
Задушевные родители
В этом случае дети никогда не уловят истинное различие между снисходительностью и взыскательностью, между благородным и циничным великодушием. Но скоро мы и сами столкнемся с лицемерием, которое сами же и посеяли. Мы стараемся быть «задушевными» родителями. Всехвалящими и всеодобряющими.
Постоянно пытаемся надеть на своих детей розовые очки оптимизма. Не те, которые нужны всякому, чтобы превозмочь страдания или неуспех. Мы внушаем им не веру в добро, без которой немыслимо наше приобщение к миру человеческих отношений. Мы внушаем им, что всякая трудность есть некое развлечение, всякий выбор – газетный ребус, который нам не обязательно решать. Мы восхищаемся и хвалим порой даже то, перед чем наши дети испытывают отвращение.
Внушаем им, что неважно, какие мы в действительности, важно, как выглядим. Не учим их бороться со злом, с несправедливостью, с ложью. Зачем же – добро и истина сами победят! Убеждаем их не слишком вглядываться в причины собственных поражений, потому что, так или иначе, от них никто не застрахован – зачем излишне усложнять себе жизнь. Говорим, что добро и зло зависят исключительно от точки зрения и выгоды.
Мы мало задумываемся, как будут жить наши дети, когда повзрослеют и какими должны быть родители, чтобы дети выросли адаптированными в социуме. Какой ценой они осознают, что на свете есть трудности, которые необходимо преодолевать, что есть трудности, из-за которых порой стоит пожертвовать собственным благополучием? Во что им обойдется запоздалое прозрение, что личность тем богаче, чем реже она чувствует себя беззащитной, когда она может и должна выбирать, понимая, во имя чего делает свой выбор?
Нейтральные родители
Какими должны быть родители? Есть и нейтральные родители, ничего не знающие, ничего не слышащие и ничего не видящие. В этой роли беспристрастных и бесстрастных наблюдателей мы можем свободно раздавать оценки, судить, обвинять. Ни в чем и никак не участвуя. Поэтому-то нас ни в чем нельзя и обвинить. Мы ведь не принимаем никаких решении, не терзаемся сомнениями, нас не мучают ошибки. Зачем? Пусть другие несут на своем горбу ответственность.
Но мы не можем не видеть, что наши дети зависят от нашего «нейтралитета». Более того: в некоторых случаях они его принимают, в других сердятся, но всегда вынуждены считаться с ним. И пусть мы ничего у них не спрашиваем, они сами чувствуют потребность объяснять нам. Они принимают наше поведение за проявление демократизма, за доказательство желания понять их, за полную свободу, которую мы умышленно им даем, чтобы они сами взяли на себя решение своих проблем.
На самом же деле нас все интересует. Мы ревниво караулим каждый их шаг. Потому что уверены, что в случае необходимости мы сможем вмешаться и изменить любую ситуацию. И как часто нас гложет разочарование: оказывается, многое нам не по силам, какие-то дела зашли уже слишком далеко, чтобы повлиять на них. А мы скрываемся за фасадом случайных зрителей. И разве все это не попытка оправдания своего равнодушия? Не пагубно ли наше кокетство с естественным стремлением детей к свободному самовыражению, к самостоятельности и активности?
Внимательные родители
Имеются десятки доказательств того, что мы были и заняты, и недоверчивы, и плохи (точнее, трусливы), что мы, родители-пессимисты, успели отдалиться от своих детей, а они в свою очередь от нас. Нам только казалось, что мы не замечаем, как постепенно их истинная жизнь становится для нас все менее доступной и открытой.
Однако по логике в природе должны быть и всечувствующие родители, такие, какими должны быть родители. Такие, которые не столько изучают своих детей, сколько их ощущают; не контролируют их, а живут с ними одной жизнью, вглядываются в них, когда они плачут и когда смеются, когда счастливы и когда печальны, которые приучают их не стыдиться своих поражений и не скрывать своих неудач.
Такой тип родителей напоминает нам: мы превратимся в раболепных опекунов, если позволим себе безнаказанно властвовать над беззащитными существами. Мы можем воспользоваться их житейской зависимостью от нас в плане получения материальных благ, средств, которыми они в силу возраста не располагают.
Да, мы можем с царственным великодушием осыпать их ими или отнять при первых же признаках непослушания, если, к примеру, они начнут вдруг высказывать свои требования на самостоятельность, защиту личного достоинства, на собственные взгляды.
Какими должны быть родители? Не будем же сентиментальными тиранами, которые способны оплакивать судьбу бездомной собаки, но так же легко могут превратить свое самое близкое существо в бездомную бродягу. Мы можем с легкостью манипулировать своими чувствами, заботливостью, родительским долгом. Мы можем успешно влиять на своих детей иронией, замечаниями, неудовольствием. Можем постоянно давать им ощущать, что они в чем-то виновны перед нами, и непрерывно требовать от них благодарности, доказательств верности и любви к нам.
Можем. Мы все можем…
Но можем ли мы делать все это лишь потому, что мы объявлены обществом родителями? Или потому, что наши дети не живут в приютах, не выброшены на улицу, не скитаются голыми и босыми среди мусорных свалок? Или только потому, что годы их жизнь зависела от капризов нашего настроения, от наших воспитательных «моделей», наших утопий, от недовольства не столько ими, сколько самими собою.
В конечном счете какими должны быть родители? Кому нужна наша хладнокровно просчитанная жертвенность, наша любовь собственников, если и та и другая постоянно душат и обрекают на душевный инфантилизм или на ожесточенную отстраненность от нас наших детей? Не знаю, что хуже.
Но нет ничего страшнее, чем оказаться в положении этих детей. Тогда – мы ничто как родители. Тогда – мы ничто на свете вообще. Тогда – мы нечто, прямо противопоказанное нашим детям.
И можем ли мы после этого называть себя родителями, такими, какими должны быть родители? Единственными, желанными, любимыми? Неважно, что эта шапка разорвана. Между нами могут быть разорваны куда более значительные вещи. Для соединения которых – увы! – нет ни иголки, ни ниток. Их не соединяют никакие заклепки.
Нет, для нас не существует такой шапки-невидимки, чтобы под ней можно было спрятаться всякий раз, когда мы оказываемся неловки, неприветливы, глухи, когда мы не чувствуем самого великого движения в детской душе – первых ростков личности. А как бы хотелось, чтобы дети наши называли нас не родителями, а «моя мама», «мой папа».
