Как воспринимать первую любовь ребенка
Это – самая распространенная ошибка паникующих родителей. Особенно если наши дети уже вошли в переходный возраст. Возможно ли знать заранее, какими лабиринтами наши дети пойдут и куда эти лабиринты их заведут. Отчего это так поспешно соседи сыграли свадьбу своей дочери? Впрочем, ни у кого не оставалось сомнений относительно истинных причин этого события. Наши педагогические кабинеты и трудовые воспитательные училища переполнены Ромео и Джульеттами, которые играют в занятную игру «люблю тебя!».
Как воспринимать первую любовь ребенка
Мы весьма склонны к подобным ошибкам, и вот почему. С высоты своего житейского опыта мы убеждены, что всякая любовь непременно должна иметь конкретный социальный финал – чем-то ведь все заканчивается. Мы склонны предполагать, что более вероятным окажется плохой исход, в нашем воображении переживания нашего ребенка превращаются в тряску бешено несущегося трамвая; трясемся и мы – не дай бог, дочь или сын задержались вечером слишком поздно.
Ищем аналогий, сходства, тождества этой любви с той, которую мы пережили сами. Но это ничего не объясняет, ибо мы ничего не знаем о чувстве, которое захватило нашего ребенка. И с трудом соглашаемся верить, что есть нечто общее между нашей единственной и неповторимой и всеядной теперешней любовью.
Как воспринимать первую любовь ребенка. Мы слишком открыты «частным случаям», известным по жизни или по прочтенным когда-то трагедиям, которые сотрясли чей-то дом, где родители допустили излишнюю беспечность. Становимся до смешного подозрительными к любым отношениям нашего ребенка (даже с нами), поскольку с мистическим ужасом ожидаем неизбежного зла. Все это до какой-то степени неизбежно. И будем волноваться, и будем переживать, и будем стремиться предотвратить беду. И не будем спокойно спать: а что, если наша дочь вернется к утру и от нее вдобавок будет пахнуть алкоголем? …
Но мир не так уж плох – мы ведь его составная часть. У «этих» из педагогических кабинетов и трудовых воспитательных училищ тоже есть родители, и было бы справедливо поставить «этих» на место своих детей. Не надо терять веру в своих детей, в их доброту, в их стремление к лучшему. Не надо им приписывать дурные наклонности, недостойные помыслы, чувства и желания только потому, что мы не понимаем многого до конца.
А если так, если в нас есть хоть доля мужества признать это, то никогда не поздно оглянуться назад, чтобы проверить, в чем мы ошиблись, когда заговорили с сыном, дочерью на разных языках. Потому только, что мы по-разному чувствуем боль и радость, нежность и силу, потому, что так долго не доверяли им и мучили их,– поэтому только и застыла артерия взаимного доверия.
Совсем нет ничего плохого и стыдного в том, что мы иногда впадаем в детство, чтобы понять, как выглядит мир взрослых в глазах детей, мир, в котором наши дети должны чувствовать себя так же уютно, как и мы. А так ли это всегда в действительности? Не приснился ли нам этот уют? Знаем ли мы, в каком свете подростки видят со своего летящего спутника нашу отяжелевшую с годами планету?
Когда наш ребенок влюбляется, что-то случается. Потому что он узнает, что любовь согревает душу не только как чувство к кому-то, но и как отношение. Он понял и поверил, что любовь действительно облагораживает, подталкивает к самосовершенствованию, заставляет вглядываться в себя и желать лучших перемен. Он запомнил, что это чувство – самый короткий шаг к людям, всемогущий путь к взаимопониманию и универсальное лекарство против бездушия. Он усвоил навсегда, что любовь – это тот моральный режим жизни, без которого невозможно проявить и развить в себе самое лучшее.
Как воспринимать первую любовь ребенка. От нас требуется самое малое. Уважать не только влюбленность нашего ребенка, но и право его на переживание этого чувства. И сохраним чувство меры – не отдаляясь, будем немного в стороне, но близко; близко, но не подслушивая и не обыскивая. И не будем ликовать, если окажемся правы в своих пессимистических прогнозах относительно недолговременности детского чувства.
Лучше направим силу его заряда на воспитание индивидуальности, на самопознание самого себя. Обеспокоимся при мысли, что наш выросший ребенок никогда еще не влюблялся – не утратил ли он часть своей душевной мудрости! И задумаемся, если заметим, что он слишком часто влюбляется,– не ищет ли он сопереживания и внимания где-то, не живет ли чужим среди душевно чуждых ему людей?
Как воспринимать первую любовь ребенка
Мы весьма склонны к подобным ошибкам, и вот почему. С высоты своего житейского опыта мы убеждены, что всякая любовь непременно должна иметь конкретный социальный финал – чем-то ведь все заканчивается. Мы склонны предполагать, что более вероятным окажется плохой исход, в нашем воображении переживания нашего ребенка превращаются в тряску бешено несущегося трамвая; трясемся и мы – не дай бог, дочь или сын задержались вечером слишком поздно.
Ищем аналогий, сходства, тождества этой любви с той, которую мы пережили сами. Но это ничего не объясняет, ибо мы ничего не знаем о чувстве, которое захватило нашего ребенка. И с трудом соглашаемся верить, что есть нечто общее между нашей единственной и неповторимой и всеядной теперешней любовью.
Как воспринимать первую любовь ребенка. Мы слишком открыты «частным случаям», известным по жизни или по прочтенным когда-то трагедиям, которые сотрясли чей-то дом, где родители допустили излишнюю беспечность. Становимся до смешного подозрительными к любым отношениям нашего ребенка (даже с нами), поскольку с мистическим ужасом ожидаем неизбежного зла. Все это до какой-то степени неизбежно. И будем волноваться, и будем переживать, и будем стремиться предотвратить беду. И не будем спокойно спать: а что, если наша дочь вернется к утру и от нее вдобавок будет пахнуть алкоголем? …
Но мир не так уж плох – мы ведь его составная часть. У «этих» из педагогических кабинетов и трудовых воспитательных училищ тоже есть родители, и было бы справедливо поставить «этих» на место своих детей. Не надо терять веру в своих детей, в их доброту, в их стремление к лучшему. Не надо им приписывать дурные наклонности, недостойные помыслы, чувства и желания только потому, что мы не понимаем многого до конца.
А если так, если в нас есть хоть доля мужества признать это, то никогда не поздно оглянуться назад, чтобы проверить, в чем мы ошиблись, когда заговорили с сыном, дочерью на разных языках. Потому только, что мы по-разному чувствуем боль и радость, нежность и силу, потому, что так долго не доверяли им и мучили их,– поэтому только и застыла артерия взаимного доверия.
Совсем нет ничего плохого и стыдного в том, что мы иногда впадаем в детство, чтобы понять, как выглядит мир взрослых в глазах детей, мир, в котором наши дети должны чувствовать себя так же уютно, как и мы. А так ли это всегда в действительности? Не приснился ли нам этот уют? Знаем ли мы, в каком свете подростки видят со своего летящего спутника нашу отяжелевшую с годами планету?
Когда наш ребенок влюбляется, что-то случается. Потому что он узнает, что любовь согревает душу не только как чувство к кому-то, но и как отношение. Он понял и поверил, что любовь действительно облагораживает, подталкивает к самосовершенствованию, заставляет вглядываться в себя и желать лучших перемен. Он запомнил, что это чувство – самый короткий шаг к людям, всемогущий путь к взаимопониманию и универсальное лекарство против бездушия. Он усвоил навсегда, что любовь – это тот моральный режим жизни, без которого невозможно проявить и развить в себе самое лучшее.
Как воспринимать первую любовь ребенка. От нас требуется самое малое. Уважать не только влюбленность нашего ребенка, но и право его на переживание этого чувства. И сохраним чувство меры – не отдаляясь, будем немного в стороне, но близко; близко, но не подслушивая и не обыскивая. И не будем ликовать, если окажемся правы в своих пессимистических прогнозах относительно недолговременности детского чувства.
Лучше направим силу его заряда на воспитание индивидуальности, на самопознание самого себя. Обеспокоимся при мысли, что наш выросший ребенок никогда еще не влюблялся – не утратил ли он часть своей душевной мудрости! И задумаемся, если заметим, что он слишком часто влюбляется,– не ищет ли он сопереживания и внимания где-то, не живет ли чужим среди душевно чуждых ему людей?
