Как родители влияют на детей
Поговорим о том, как родители влияют на детей. В сотый раз убеждаюсь, что всякое недоразумение начинается с мелочей. Это как ливень, о котором нас предупреждают низкие тучи и первые капли дождя. В таких случаях я хотел бы, чтобы наши дети имели при себе зонтик, под который можно спрятаться и переждать, пока мы с тобой разрядим молнии нашего гнева.
Как родители влияют на детей
На этот раз все началось с шапки – белой ушанки, которая оказалась изрядно порванной. Не бог весть какая ценность – мы уже привыкли к тому, что наш сын постоянно что-то забывает, одежда его всегда в пятнах, а обувь за месяц – два превращается в экспонат, достойный отправки на помойку. В минуты философских рассуждений мы понимали, что это издержки роста, когда молодое тело игнорирует подобные мелочи.
Шапка была той каплей, которая переполнила чашу нашего терпения. Нам некогда было вслушаться в его объяснения. Как же мы на него набросились – ах, какими львами были мы оба!
Сейчас уже поздно заниматься анализом своего поведения, раскаяниями и самобичеванием. Попытаюсь разделить свои мысли на части, чтобы лучше осознать, что после бури осталось нетронутым, что совсем разорвано в клочья и что впредь мы могли бы предпринять вместе…
Уверен, что и вы взорвались бы из-за шапки, умноженной на опоздания и прочие провинности, которые больше не было сил терпеть. И конечно, как водится, потом вы бы тоже переживали о случившемся. Давайте же, вместо того чтобы вздыхать, поразмыслим вместе.
Что мы есть для своих детей?
Если мы снабженцы, то, вероятно, с этой ролью справляемся более или менее удовлетворительно. Мы не испытываем головной боли, когда нужно выделить денежные средства на питание детей, одежду, неизбежные другие расходы. И не ведем бухгалтерию учета, подсчитывая, сколько «стоят» наши дети, будь они совсем еще малыши, ученики или уже взрослые иждивенцы. Нам давно известны их вкусы, предпочтения, и мы с готовностью отказываемся в их пользу от бананов, которые тоже любим.
Разумеется, когда встает вопрос о возрасте и опыте, тут преимущество на нашей стороне. Мы больше пережили, больше скитались и обжигались. И уже не бежим, сломя голову, за внезапно возникшей идеей. Научились оценивать свои силы и шансы.
Как родители влияют на детей. Если нас принять за учителей наших детей, мы вполне можем утешиться: мы несем в себе много знаний, мы умеем осмыслить их и выстроить в нужный порядок в зависимости от важности и пригодности в нашей жизни. Можем вести беседы на любые темы, логично и легко мыслить и с такой же легкостью отказываться от своих концепций. Мы можем забросать наших детей информацией, поставить их в тупик своей осведомленностью и тем самым напомнить им место учеников в классной комнате наших отношений. Без особого труда нам удается запутать их и втянуть в противоречие с самими собой. Мы ловко трансформируем их убеждения и вынуждаем согласиться с нашими.
Мы давно заняли позицию их пожизненных судей, давно убедились, как мы безапелляционны в оценках их поведения, мыслей, интересов и всего, что они делают или только намереваются сделать. При этом мы не допускаем возможности ни защиты, ни обжалования. И редко впадаем в сомнения относительно своих прав. Еще реже – относительно прав распоряжаться их жизнью.
Мы всегда убеждены, что можем внушить им, что есть добро и зло, как поступить в данной ситуации, как достичь намеченной цели, как вобрать в легкие воздух, прежде чем нырнуть в данную проблему. И если вглядеться в эти «если», если вникнуть в их призрачную осмысленность, то, вероятно, без особого труда мы откроем для себя десятки симптомов нашего главного заболевания – нашей душевной неосведомленности.
Потому что и как снабженцы, и как старшие по возрасту, и как первые учителя, и как назойливые судьи, и как самозваные воспитатели своих детей мы всегда будем страдать от своей закостенелой прямолинейности. Что бы мы ни сказали, что бы мы ни сделали, что бы мы ни придумали – все начнется с нас и будет адресовано им. Но никогда не будет истинно для них.
Не надо их касаться, не надо им помогать верно ориентироваться в хаосе ценностей, которые мы каждый день в обилии преподносим им. Это и есть отстраненное воспитание. Это – наставления с расстояния. А как трудно одушевить это окаменевшее от ругани, упреков и негодований пространство.
Мы – их родители!
Какой парадокс – мы держимся так оттого, что нас могут обвинить в самом непристойном – в том, что мы их родители! Не потому, что мы их купали и пеленали. Не потому, что мы научили их говорить и ходить. А потому, что, увлеченные стремлением научить их думать, мы пренебрегали самым важным – научить их чувствовать. Мы не сделали самого существенного – не одухотворили наши отношения. И так постепенно принудили их не чувствовать и нас. И какая мысль в состоянии взволновать нас, воодушевить, увлечь, наконец, за собой, если она не проходит через сердце? Если постоянно не согревает взаимную близость?
Как родители влияют на детей. Не нужно быть слишком проницательным, чтобы понять, что мы, старшие, сами старим своих сыновей и дочерей. Мудрости нашей, которую мы постоянно изливаем, хватит только для шлифовки наших детей в соответствии с нашими представлениями о том, как они должны выглядеть и какими стать. Они должны догадаться, что мы хотим, чтобы они поступали так, как мы сами не поступали в их возрасте. Их обязанность – избежать тех ошибок, которые когда-то делали мы. Они обязаны следовать правилам, которым мы и теперь не всегда следуем. Но были бы мы удовлетворены, если бы действительно смогли превратить юные существа в столетних стариков?
Не рискуем ли мы оказаться самыми плохими учителями? Теми, кто превращает страстно любимый предмет в самый противный? Только таким «воспитанием» можно погасить всякую инициативность, подорвать энтузиазм, убить любые интересы. И зачем, собственно, нашим детям разложенные по полочкам знания, если наша душевная библиотека содержит единственный грозный фолиант нравоучений? Зачем им наша информированность, если она и нас не сделала более сильными и чуткими? Если она нас не сближает? Обилие аргументов, которыми, как нам кажется, мы распоряжаемся по своему усмотрению, давно уже преградило наши пути друг к другу.
А ведь наше общение нуждается больше в эмоциональности, чем в идеях. В готовности помочь. В доверии. В свободной душевной валентности, без которой наш диалог окажется бессмысленным. Судьи, которых мы сами и представляем, нуждаются в осуждении за излишнюю самонадеянность, надменность, за дутую псевдоозабоченность и корыстолюбие. За все, чем мы их третируем. За лицемерие, с которым всякий раз, сталкиваясь с непониманием, мы обвиняем их в неблагодарности. За жестокость, с которой требуем непременную дань послушания, слепую благодарность, покорность и безропотность ради всего того, что мы делаем для них.
А что же такого мы даем им, что они пожелали бы взять? И что мы навязываем, убеждая, что это ради их собственного блага и завтра без этого «блага» они как личности будут обречены на гибель? Чтобы воспитывать, нужно прежде что-то вырастить в себе, и носить это в себе, и хотеть этим с кем-то поскорее поделиться. Это «нечто» может оказаться заветным зернышком, которое изголодавшийся по душевности воробышек будет клевать и потом помнить всю жизнь.
И не будем себе лгать, утверждая, что родителям важнее думать лишь о воспитании. Будто бы достаточно быть около детей, чтобы они наблюдали за нами, восхищались нами, стремились нам подражать, и тогда они будут всегда и во всем благоразумны и воспитанны.
Как родители влияют на детей
На этот раз все началось с шапки – белой ушанки, которая оказалась изрядно порванной. Не бог весть какая ценность – мы уже привыкли к тому, что наш сын постоянно что-то забывает, одежда его всегда в пятнах, а обувь за месяц – два превращается в экспонат, достойный отправки на помойку. В минуты философских рассуждений мы понимали, что это издержки роста, когда молодое тело игнорирует подобные мелочи.
Шапка была той каплей, которая переполнила чашу нашего терпения. Нам некогда было вслушаться в его объяснения. Как же мы на него набросились – ах, какими львами были мы оба!
Сейчас уже поздно заниматься анализом своего поведения, раскаяниями и самобичеванием. Попытаюсь разделить свои мысли на части, чтобы лучше осознать, что после бури осталось нетронутым, что совсем разорвано в клочья и что впредь мы могли бы предпринять вместе…
Уверен, что и вы взорвались бы из-за шапки, умноженной на опоздания и прочие провинности, которые больше не было сил терпеть. И конечно, как водится, потом вы бы тоже переживали о случившемся. Давайте же, вместо того чтобы вздыхать, поразмыслим вместе.
Что мы есть для своих детей?
Если мы снабженцы, то, вероятно, с этой ролью справляемся более или менее удовлетворительно. Мы не испытываем головной боли, когда нужно выделить денежные средства на питание детей, одежду, неизбежные другие расходы. И не ведем бухгалтерию учета, подсчитывая, сколько «стоят» наши дети, будь они совсем еще малыши, ученики или уже взрослые иждивенцы. Нам давно известны их вкусы, предпочтения, и мы с готовностью отказываемся в их пользу от бананов, которые тоже любим.
Разумеется, когда встает вопрос о возрасте и опыте, тут преимущество на нашей стороне. Мы больше пережили, больше скитались и обжигались. И уже не бежим, сломя голову, за внезапно возникшей идеей. Научились оценивать свои силы и шансы.
Как родители влияют на детей. Если нас принять за учителей наших детей, мы вполне можем утешиться: мы несем в себе много знаний, мы умеем осмыслить их и выстроить в нужный порядок в зависимости от важности и пригодности в нашей жизни. Можем вести беседы на любые темы, логично и легко мыслить и с такой же легкостью отказываться от своих концепций. Мы можем забросать наших детей информацией, поставить их в тупик своей осведомленностью и тем самым напомнить им место учеников в классной комнате наших отношений. Без особого труда нам удается запутать их и втянуть в противоречие с самими собой. Мы ловко трансформируем их убеждения и вынуждаем согласиться с нашими.
Мы давно заняли позицию их пожизненных судей, давно убедились, как мы безапелляционны в оценках их поведения, мыслей, интересов и всего, что они делают или только намереваются сделать. При этом мы не допускаем возможности ни защиты, ни обжалования. И редко впадаем в сомнения относительно своих прав. Еще реже – относительно прав распоряжаться их жизнью.
Мы всегда убеждены, что можем внушить им, что есть добро и зло, как поступить в данной ситуации, как достичь намеченной цели, как вобрать в легкие воздух, прежде чем нырнуть в данную проблему. И если вглядеться в эти «если», если вникнуть в их призрачную осмысленность, то, вероятно, без особого труда мы откроем для себя десятки симптомов нашего главного заболевания – нашей душевной неосведомленности.
Потому что и как снабженцы, и как старшие по возрасту, и как первые учителя, и как назойливые судьи, и как самозваные воспитатели своих детей мы всегда будем страдать от своей закостенелой прямолинейности. Что бы мы ни сказали, что бы мы ни сделали, что бы мы ни придумали – все начнется с нас и будет адресовано им. Но никогда не будет истинно для них.
Не надо их касаться, не надо им помогать верно ориентироваться в хаосе ценностей, которые мы каждый день в обилии преподносим им. Это и есть отстраненное воспитание. Это – наставления с расстояния. А как трудно одушевить это окаменевшее от ругани, упреков и негодований пространство.
Мы – их родители!
Какой парадокс – мы держимся так оттого, что нас могут обвинить в самом непристойном – в том, что мы их родители! Не потому, что мы их купали и пеленали. Не потому, что мы научили их говорить и ходить. А потому, что, увлеченные стремлением научить их думать, мы пренебрегали самым важным – научить их чувствовать. Мы не сделали самого существенного – не одухотворили наши отношения. И так постепенно принудили их не чувствовать и нас. И какая мысль в состоянии взволновать нас, воодушевить, увлечь, наконец, за собой, если она не проходит через сердце? Если постоянно не согревает взаимную близость?
Как родители влияют на детей. Не нужно быть слишком проницательным, чтобы понять, что мы, старшие, сами старим своих сыновей и дочерей. Мудрости нашей, которую мы постоянно изливаем, хватит только для шлифовки наших детей в соответствии с нашими представлениями о том, как они должны выглядеть и какими стать. Они должны догадаться, что мы хотим, чтобы они поступали так, как мы сами не поступали в их возрасте. Их обязанность – избежать тех ошибок, которые когда-то делали мы. Они обязаны следовать правилам, которым мы и теперь не всегда следуем. Но были бы мы удовлетворены, если бы действительно смогли превратить юные существа в столетних стариков?
Не рискуем ли мы оказаться самыми плохими учителями? Теми, кто превращает страстно любимый предмет в самый противный? Только таким «воспитанием» можно погасить всякую инициативность, подорвать энтузиазм, убить любые интересы. И зачем, собственно, нашим детям разложенные по полочкам знания, если наша душевная библиотека содержит единственный грозный фолиант нравоучений? Зачем им наша информированность, если она и нас не сделала более сильными и чуткими? Если она нас не сближает? Обилие аргументов, которыми, как нам кажется, мы распоряжаемся по своему усмотрению, давно уже преградило наши пути друг к другу.
А ведь наше общение нуждается больше в эмоциональности, чем в идеях. В готовности помочь. В доверии. В свободной душевной валентности, без которой наш диалог окажется бессмысленным. Судьи, которых мы сами и представляем, нуждаются в осуждении за излишнюю самонадеянность, надменность, за дутую псевдоозабоченность и корыстолюбие. За все, чем мы их третируем. За лицемерие, с которым всякий раз, сталкиваясь с непониманием, мы обвиняем их в неблагодарности. За жестокость, с которой требуем непременную дань послушания, слепую благодарность, покорность и безропотность ради всего того, что мы делаем для них.
А что же такого мы даем им, что они пожелали бы взять? И что мы навязываем, убеждая, что это ради их собственного блага и завтра без этого «блага» они как личности будут обречены на гибель? Чтобы воспитывать, нужно прежде что-то вырастить в себе, и носить это в себе, и хотеть этим с кем-то поскорее поделиться. Это «нечто» может оказаться заветным зернышком, которое изголодавшийся по душевности воробышек будет клевать и потом помнить всю жизнь.
И не будем себе лгать, утверждая, что родителям важнее думать лишь о воспитании. Будто бы достаточно быть около детей, чтобы они наблюдали за нами, восхищались нами, стремились нам подражать, и тогда они будут всегда и во всем благоразумны и воспитанны.
