Галлюцинации
Галлюцинации Фанатизм любых сектантов таит в себе корень честолюбия и жадности. Иисус Христос часто выговаривал своим ученикам, которые оставались с ним в тяжелые дни гонений, за склонность к двум этим недостаткам. Спаситель верил, что они войдут в Царство, где получат печать могущества. Чем тревожнее ожидания, тем соблазнительнее фантазии. Люди готовы платить за сладость надежды всем своим достоянием и даже своей индивидуальностью. Именно манипулируя этой людской страстью, Вронский разорил тех слабоумных, которым обещал рецепт Абсолюта, а Огюст Конт получал ежегодную ренту в 6 тысяч франков от своих почитателей за то, что нараздавал им вымышленных титулов, которые должны были вступить в силу после завоевания всего мира его учением. Именно так некоторые медиумы вытягивают деньги из сонмища глупцов, обещая сокровища из рук послушных духов. Некоторые из этих мошенников искренне верят в собственные обещания. Обычно именно они как раз наиболее неутомимы в своих интригах. Деньги, чудеса, пророчества – они берутся за все. Они обладают таким потенциалом воли и действия, который на самом деле творит чудеса, превращая действующих в волшебников без их ведома. С такой точки зрения секта спасителей Людовика XVII принадлежит истории Магии. Фантазии этих маньяков были столь заразительны, что вовлекли в их круг даже тех, кто изначально намеревался бороться с ними. Им удавалось доставать самые важные и секретные документы, собирать уникальные доказательства, пробуждать забытые воспоминания, управляя армией грез. Они обеспечили явление ангелов Мартену, священной крови – Роз Тамиссье и ангела в рубище – Эжену Винтра. Последний случай интересен своими необычными последствиями, и мы подробнее остновимся на нем. В 1839 году спасители Людовика XVII, составляя альманах пророчеств на наступающий 1840 год, решили между собой, что если весь мир будет в волнении ждать новую революцию, то она не замедлит явиться. Не имея более в своем арсенале пророка масштаба Мартена, они начали искать подходящего кандидата. Наиболее деятельных агентов они имели в Нормандии. Там появляется претендент на престол, именуемый Людовиком XVII. Вот что задумали интриганы. Они составили письмо, адресованное принцу-претенденту, наполнив его недвусмысленными обещаниями относительно будущего восхождения на престол. Это восхождение должно было предвариться рядом мистических явлений. После этого было подстроено так, чтобы оно попало в руки к подобранному уже кандидату в пророки – на этот раз крестьянину по имени Эжен Винтра. Обстоятельства произошедшего говорят сами за себя. 6 августа 1839 года В девятом часу в мою дверь постучали, и в комнату вошел какой-то оборванец. Я спросил, чего он хочет. Он сказал: «Не беспокойся, Пьер Мишель». Ко мне так никто не обращался, потому что всем известно, что я Эжен, и во всех документах мои первые имена не указаны. Оборванец продолжил: «Я очень устал, и, где бы ни появился, всюду меня встречают с презрением, как вора». Я пожалел его и дал ему монету в 10 су, намекнув, что теперь ему пора уйти. Он молча взял деньги и грустно пошел к двери. Когда он дошел до последней ступеньки лестницы, я закрыл дверь в комнату на ключ. Но я не слышал, чтобы гость вышел на улицу и позвал к себе работника. Я попросил его помочь мне найти старика. Вместе с ним мы обшарили все углы, но никого не нашли. Услышав звон колокола, призывавшего к молитве, я вернулся в комнату за требником и на столе увидел письмо, адресованное мадам де Женере в Лондоне. Оно было подписано Полем де Монфлери из Кайенны. Письмо содержало опровержение ересей и исповедание истинной веры. Его предлагалось передать герцогу Нормандии, самому верному заступнику нашей Святой Католической Апостольской церкви. На письме лежала монета, которую я дал старику. В другом письме Пьер Мишель добавляет, что лицо посетителя было ему неизвестно, но его настолько поразил этот визит, что он запер и забаррикадировал дверь после ухода гостя, долго прислушиваясь в надежде, что тот ушел совсем. Так как Винтра не услышал ничего, можно преположить, что нищий просто снял обувь, чтобы уйти без шума. Винтра подходил к окну, но не увидел его ухода, потому что слишком поторопился. Для Винтра было очевидно, что письмо послано Небесами. Он стал приверженцем Людовика XVII. Таинственного визитера он счел архангелом Михаилом, под влиянием снов, что приходили к нему в тот период. Спасители Людовика XVII с присущей маньякам интуицией очень точно выбрали момент для обращения к Винтре. Винтра сделался ведущим медиумом секты спасителей Людовика XVII, став зеркалом ее воображения, наполненного романтикой, воспоминаниями и устаревшим мистицизмом. Видения нового пророка были переполнены лилиями, плавающими в крови, ангелами, рыцарями и святыми, разодетыми на манер трубадуров. Затем в дело шли гостии, прикрепленные к голубому шелку. На теле Винтры проступал кровавый пот, кровь появлялась и на гостиях в виде надписей, отчего-то сделанных почерком Винтры. Пустые чаши внезапно наполнялись вином, капли которого напоминали кровь. Адепты секты верили, что слышат инфернальную музыку и вдыхают неизвестные ароматы. Священники, приглашенные быть свидетелями чудес, расходились, уверовав. Один из них, пожилой и почтенный наставник Турской епархии, покинул свой приход, чтобы следовать за новым пророком. Мы присутствовали на его проповедях – он живописал чудеса Винтры с ярким убеждением, показывал гостию, обрызганную кровью самым необычным образом, а также копии протоколов о чудесах, подписанные более чем десятью уважаемыми лицами – художниками, учеными, шевалье де Разаком, герцогиней д’Армейе. Ученые исследовали красную жидкость на гостиях и установили, что это человеческая кровь. Самые непримиримые враги Винтры не оспаривали чудеса, а только убеждали, что они исходят от дьявола. «Но как может дьявол вообще коснуться гостии, если она регулярно освящается?» – вопрошал аббат Шаво из Турени – тот самый священник, которого мы упоминали выше. Аббат Шаво – настоящий священник, собственноручно освящавший те гостии, с которыми происходили чудеса. И все же секта Винтры анархична и абсурдна – у Бога нет причин творить чудеса ради нее. Естественное объяснение этих феноменов будет таким же, как во многих сходных описанных случаях. Винтра, которого сподвижники считали Христом, имел и своих Искариотов. Два члена секты, Гозолли и Жоффруа, опубликовали свои скандальные разоблачения. По их свидетельству, фанатики имели в Тилли-сюр-Селе собственную часовню, где служили Черные Мессы, на которых появлялись обнаженными. В определенный миг все впадали в экстаз и с криком «Любовь! Любовь!» бросались друг на друга, охваченные похотью, не разбирая полов, возрастов и родства, как то было на оргиях античных гностиков, разве что только светильники не гасили. Жоффруа удостоверял, что Винтра научил его особому молитвенному ритуалу, который представлял собой сверхизвращенную форму онанизма, совершаемую у подножия алтаря. Сам обвинитель, впрочем, был достаточно одиозен, чтобы его словам можно было безоговорочно верить. Аббат Шаво объясняет, что эти два человека были изгнаны из секты как раз за то, в чем сами обвиняли Винтру. В итоге секта была формально осуждена Григорием XVI в 1843 году. Сохранились тексты главы секты. Это творчество явно малообразованного человека – очень напыщенны и кишат грамматическими ошибками. Вот пример: «Спите, спите, смертные! Валяйтесь на своих мягких диванах, улыбаясь своим снам о праздниках и пирах. Ангел обетованный уже спустился на ваши горы, его имя начертано на ваших цветах; кольца на его ногах коснулись рек, которыми вы гордитесь; дубы ваших лесов заимствуют красоту утренней зари из сияния его нимба. Спите, спите. Он пишет имя свое на высоких горах, он призывает время ускорить ход своих кораблей. Распростритесь же на земле и не пугайтесь звуков, раздающихся из могил под вами. Спите, спите; Илия на Западе воздвигает крест на врата храма и ставит на нем печать огня и кинжала». Снова Храм, Огонь и Кинжал. Идеология спасителей Людовика XVII – это эхо мстительных криков тамплиеров. Правда, сам Винтра снимал с себя всякую ответственность за то, что писал. «Если мой ум имеет хоть какое-нибудь отношение к этим записям, я склоню голову и трепет овладеет моей душой. Мои книги – это не мои книги; глаза мои не утомлены очками, и сон мой чист. Я могу обратиться к Богу с чистым сердцем: „Custodi animam meum et erne me: поп erubescan, quoniam speravi in te“. Другой известный ересиарх, Лаценер, определяя себя как мессию тюрем, писал, сидя в заключении: „Как и положено чистой и девственной душе, я сплю и просыпаюсь с мыслями о любви. Им ли учить меня раскаянию?“ Так что аргументы Винтры служили другим для оправдания не то что мечтаний, а вполне реальных преступлений. Осужденная папой секта, в свою очередь, осудила папу, и Винтра провозгласил себя верховным понтификом. Облачение говорило о многом. Он носил золотую диадему с индийским лингамом надо лбом, облачался в алую мантию и имел при себе магический жезл, заканчивавшийся рукой, пальцы которой, кроме большого и мизинца, посвященных Афродите и Гермесу, были сомкнуты в кулак. Это был жест триумфа античного гермафродита, древних обрядовых оргий и шабашей. Так воспоминания и отражения Черной Магии, передаваемые Астральным Светом, собрали индийские мистерии и таинства культа Бафомета в Лондоне, где им долгое время находились и неофиты, и жертвы. Воображение несчастного пророка было наполнено ужасом и раскаянием. Как бы противоречиво он ни говорил, порой у него вырывались мрачные признания. Вот, например, письмо к одному из ближайших друзей: Я все время ожидаю новых мучений. Завтра приедут Вергеры, и я увижу чистоту их духа, выражающуюся в веселье их духа. Они напомнят мне мою собственную радость в прошлом; будут звучать имена, которые я сам не так давно произносил с радостью. Но теперь всем будет радость, а мне – муки. Я буду сидеть за столом и улыбаться, в то время как сердце мое разрывается. Простите, я не могу жить без любви к Богу. В ночь на воскресенье 17 или 18 мая страшный сон поразил мои душу и тело. Это было в Сан-Пе, в доме никого не было. Я шел в часовню и готовился открыть дверь, когда увидел внутри пламя. Голос возвестил: „Не смей входить сюда!“ Я не ушел, но поднялся на первую ступеньку. Представьте мой ужас, когда по обе стороны я увидел глубокую и темную бездну со страшными чудищами, братски приветствовавшими меня. В этот миг мне стало понятно, что и святой архангел тоже называл меня братом. Какая, однако, разница! Его приветствие заставило мою душу скакать от радости, тут же я корчился в конвульсиях, подобных тем, какие испытал, когда Господь водрузил на меня 28 апреля в прошлом году мой крест милосердия. Я пытался как-то удержаться, чтобы не упасть в бездонную пропасть, взывая к Богородице с мольбами. Но она была глуха к моим призывам. Я продолжал страдать, оставляя клочки кожи на колючках, окружавших пропасть. Внезапно из бездн взвился огненный смерч. Я услышал крики злобной радости и не смог молиться дальше. Голос, страшнее раскатистого грома в бушующем небе, произнес: „Ты думаешь, что одолел меня? Нет, побежден именно ты. Я учил тебя смириться перед моей волей. Иди, будь среди моих избранных, учись, как почитать деспота Небес. Свяжи себя с нами кощунством и богохульством“. После взрыва хохота голос добавил: „Вот Дева Мария, которую ты призывал для защиты от меня! Погляди на эту ласковую улыбку, услышь ее нежный голос“. Дорогой друг, я увидел ее над бездной; ее небесно-голубые глаза сверкали огнем, алые губы посинели, голос зловеще хрипел. Она сказала мне: „Корчись, гордец, в этой страшной пропасти с мерзкими демонами“. Мое сердце готово было остановиться. Я пробормотал несколько слов из Ave Maria. Сколько времени прошло, я не знаю. Меня нашел слуга, который помог мне очнуться и сказал, что время уже позднее. Если я сознаюсь противникам Дела Милосердия в этом наваждении, не будут ли они злорадно торжествовать победу? Скажут, что здесь налицо мифомания. Если Бог пожелал этого, то мне негоже роптать. Но если Бог не услышал мой голос, то я буду молить Его удвоить мои страдания, при условии, что Он скроет их от моих врагов. Здесь пафос визионера достигает апогея. Винтра соглашается быть осужденным, лишь бы его не сочли дураком. Это интуитивная оценка великого значения разума. Пьяный человек стесняется только того, что его могут принять за пьяного. Маньяк предпочитает смерть признанию своего безумия. Объяснением тому высказывание Кебета, которое мы уже цитировали. Есть лишь одно добро, желательное для человека,– мудрость, продукт работы ума; есть лишь одно воистину чудовищное несчастье – это сумасшествие.
